Справка: Горбушин Сергей Евгеньевич.
Родился 20 мая 1957г.
Мастер спорта. Защитник.
Играл в «Прогрессе» с 1975 по 1978 гг.
Бронзовый призёр Чемпионата СССР.
Сергей Горбушин покинул Родниковый край более сорока лет назад и три десятилетия проживает в дальнем зарубежье. Но после первых же минут знакомства и беседы с ним стало однозначно понятно: «Наш человек. Земляк. Местный. Простой, открытый, добродушный». И даже с детства впитанный вятский говорок за годы на чужбине не отступил перед галльским прононсом. Да и сам экс-оборонец «Прогресса» без всякой бравады спокойно подчёркивает: «Я обыкновенный удмуртский парень, просто так сложилась судьба, что благодаря хоккею оказался во Франции».
— А давно ли Вы дружите с шайбой, Сергей Евгеньевич?
— Первая моя хоккейная фотография датируется 5 декабря 1967 года. День Конституции, выходной, финальная пулька жэковских команд. Пока шли до стадиона, брат – он старше на три года – шугал, прогонял: «Не ходи за нами, ступай домой». Но я не отставал. Натянул майку, надел коньки, вышел на лёд – попал на общий снимок. Правда, сыграть мне в тот день не дали: «Мал ещё».
— Жив ли этот фотораритет?
— Жив, ха-ха. Карточка долго висела на стенде в Доме спорта, пока я её, признаюсь, не стащил. Сейчас храню в альбоме, во Франции. А, вообще-то, с пяти лет стою на коньках. Жил на улице Наговицына, с мальчишками начинал кататься прямо по проезжей части дороги, которую укатывали немногочисленные машины. Двор у нас спортивный, в соседях Мишка Николаев, будущий защитник «Прогресса», друг моего брата. Именно старшие ребята затеяли заливать каточек. Родители подключились, помогали. А потом мы своей мальчишеской делегацией отправились к начальнику четвёртого ЖЭКа: «Поставьте нам коробку».
— Откликнулся управдом?
— Ага. Борта высотой в две доски – нам и то радостно. Да, плюс, гирлянду повесил, свет. Темнота не страшна, вот мы и занимались на этой площадке всё время.
— Матчи взрослой команды посещали?
— С отцом, постоянно; он спорт очень уважал. Две игры из детства особенно запомнились. Первая – кубковая схватка против Киева; уступили в овертайме, ворота защищал молодой Лаврищев. Вторая – приезд Эдуарда Иванова.
— Того самого, олимпийского чемпиона?
— Ага. Он в ЦСКА закончил, доигрывал в Калинине. С пацанами окружили: «Дайте автограф».
— Не отказал маститый спортсмен юным поклонникам?
— Всем расписался.
Сергей Скрябин, Виктор Приваленко, Сергей Горбушин (слева направо)
— В глазовской команде той поры были защитники, с которых хотелось брать пример?
— Гена Чупин. Ещё играл такой Виктор Васильев – стра-а-ашной силы бросок.
— Справочник утверждает, что ваш первый тренер – Евгений Чупин.
— Харитоныч нас подхватил уже по юношам. А первый – Виктор Георгиевич Косолапов.
— У вас был талантливый возраст, четверо добрались до взрослой команды.
— Да, Сашка Владыкин, Витька Перминов, Мишаня Шмырин и я.
— Трое понюхали пороху Высшей лиги.
— Со Шмыриным друг против друга играть не довелось, а Перминов приезжал в Киев за «Химик».
— Минувшей зимой талантливого нападающего, к сожалению, не стало.
— Да, знаю, читал печальное известие на сайте клуба. А за пару месяцев до этого видел его на фотографии со встречи ветеранов «Прогресса». Стараюсь следить за новостями родной команды.
Сергей Горбушин (второй слева) на летних сборах «Прогресса»
— Какие-то привычки, традиционно считающиеся российскими, вдали от малой родины сохраняете? К примеру, «по сто грамм» за встречу?
— О, нет. Не употребляю уже более пятнадцати лет. Решил отказаться, потому что плохо держу алкогольный удар.
— А в игровые годы?
— Бывало соберёмся командой расслабиться – я уже спать упаду, а ребята всё продолжают. Наутро тренеры никого не спалят, только я один постоянно попадаюсь. Сколько раз такое случалось. Женька Шастин ночью ко мне домой завалился: «Не хватило, магазины уже закрыты. У тебя есть чего?» Стояла поллитровка в холодильнике, раздавили её. Утром: он не попался, а меня тренер сразу засёк.
— Вашей первой командой мастеров вполне мог стать не «Прогресс», а свердловский «Автомобилист».
— В январе 1974-го в Глазове проходил зональный турнир юношеского Первенства СССР. Заняли второе место, уступили как раз свердловчанам, но я, видно, глянулся тренерам, пригласили на Урал. Школу закончил – и туда. Поступил в Горный институт – в школе-то неплохо учился – начал тренироваться с «Автомобилистом», играть за «молодёжку». В ноябре отправились на товарищеский матч в Серов, померяться силами с мужиками. Въехал там в одного, а он наотмашь клюшкой мне по шлему – хлобысь! Расколол. Шестнадцать швов.
— Ничего себе.
— Ага. Но это позже, а на лавку-то еду, кровь ручьём – и дурная мысль: «Я же с детства за «Cпapтaк» болею, как бы белую майку не испачкать, ведь на ней «Cпapтaковец» написано». Так свердловская «молодёжка» называлась. В общем, 10 дней пробюллетенил, занятия в институте пропустил, а там предметы-то серьёзные: высшая математика, химия, начертательная геометрия. Отстал. Нагонял, нагонял – невозможно. Вратарь «Автомобилиста» Виктор Пучков – уважаемый ветеран, чемпион мира – дал совет: «Если учёба мешает хоккею, бросай учёбу». И брат – он тут в армии как раз служил – поддержал: «Всё что ни делается – к лучшему. Поезжай домой». Вернулся в Глазов, пришёл во дворец, начальник команды Штейнгауэр на трибуне меня углядел: «Ты как тут?» – «Приехал. Закончил». – «Завтра на тренировку». Вот так я попал во взрослый «Прогресс».
— Первая зарплата большая?
— Девяносто рублей. Трёшками выдали.
— С кем гостиничный номер делили, в автобусе соседствовали?
— С Мишкой Николаевым.
Сергей Горбушин (справа) и Михаил Николаев
— Первый матч вспомните?
— Поездка Рыбинск – Павловский Посад. Сели в вагон, и все куда-то исчезли. Ладно, думаю, пойду покушаю. Захожу в ресторан, а старшие уже тут. Весёлые. Володя Селянкин, вратарь, палец поднимает: «Смотри, как мастера ездят».
— Вы две шайбы забросили в этом сезоне. Кому?
— Не отложилось в памяти. Откровенно сказать, я в 17 лет ещё бросать-то толком не мог, щёлкать не умел. Потому что в детстве строго требовали: «Клюшки не ломать». Берегли инвентарь, не щёлкали. Пойди потом достань новую.
— Вы же ещё прямые застали?
— Конечно. Гнули сами. Обстрогаешь её тоненько, в воду сунешь, в батарею. Потом стеклотканью мотали.
— Стеклоткань воровали в подвалах с труб?
— Non, non. Косолапов приносил с завода, она сразу эпоксидкой была пропитана.
— В Классе «Б», где Вы начинали свою карьеру, никто из соперников «Прогресса» не имел дворцов, все принимали гостей на воздухе.
— Ага. Везде открытые коробки. В Набережных Челнах такой сильный ветер с Камы – едва с ног не сбивает.
— При каком самом большом минусе доводилось играть?
— В Чепецке ниже 30° как-то было. Одна пятёрка на льду, другая в раздевалке отогревается. Шесть периодов по 10 минут. Мазали лицо гусиным жиром. После матча парень перчатки снимает – все пальцы белые, отморозил.
— А каково вратарям?
— Уж не знаю, как они выдерживали.
С шайбой — Сергей Горбушин
— Михаил Гусаров рассказывал, как Вы ездили в Ижевск на просмотр, но не остались там.
— И Гена Чупин – в мае домой приехал – агитировал: «Давай, давай». Но меня уже в другой цех перевели, ставку повысили.
— А вы кем на заводе числились?
— В 60-м цехе слесарем-ремонтником, затем в 6-м – плавильщиком. Все хоккеисты за зарплатой в завод ходили.
— Весной в Первую лигу вы не попали, но уже осенью оказались в Высшей.
— Отпуск пролетел, предсезонка. В сентябре принимали в товарищеских матчах пермский «Молот», и так плохо я их провёл. Накатила тоска. На базе в номере жили с Саней Куликовым и Лёхой Фёдоровым. Взяли водки, говорю: «Ну вот, наверное – всё, отыграл я». Потому что следил же за сверстниками, ровесниками из других команд. Чепецкие Паюсов, Береснев уже в Вышке играют, в московском «Динамо», Риге, а я во второй лиге застрял. На другой день на тренировке ковыряюсь у борта. Юдин – главный тренер – подходит: «Почему не бегаешь?» – «А какой смысл. Наверх не попаду, а здесь мне и этого хватит». – «Давай тренируйся». Тут я будто оцепенение сбросил – пошло, пошло, поехало – и через месяц оказался в «Соколе».
— Киевский селекционер Самович вас разыскал?
— Ага, Бронислав Викторович. В октябре отправились с «Прогрессом» в Тольятти на заключительный турнир перед чемпионатом, я там до последнего дня всех обгонял по шайбам, но сломал коньки. Коля Трефилов отдал свои, да я с непривычки подвернул в них ногу. Ярославский парень обошёл в споре бомбардиров, но приз «Лучшего защитника» все равно мне достался. Здесь Самович и пригласил в Киев. А на следующий день подошёл Валентин Быстров из Питера: «Айда в СКА». – «Не могу, — отвечаю, — уже «Соколу» пообещал». – «Какой «Сокол», тебе об армии думать надо». – «Нет. Слово дал – отступить не могу».
Сергей Горбушин — капитан киевского «Сокола»
— Как же со срочной службой вопрос решился?
— Бориса Шагаса за это благодарить надо.
— Главного армейского селекционера?
— Ага. В 1979-м он меня встретил: «Ну как, поступил в институт?» – «Поступил». – «Ладно, учись. Пожалел я тебя».
— В каком смысле пожалел?
— Так с октября 1978 до лета 1979 мне никакой отсрочки от призыва не полагалось. В Глазове уволился, а в Киеве «армию не делали», брони не было, в вузах экзамены уже закончились. Шагас легко мог пальцем на меня указать и поехал бы я служить куда-нибудь в Kaлинин.
— СКА МВО – это, если бы повезло. Имелись значительно менее привлекательные варианты: Чита, Оленегорск, Хабаровск.
— Вот-вот.
— Я поражаюсь, Борис Моисеевич действительно владел информацией по всем хоккеистам призывного возраста?
— По всей стране. В любой лиге, в любом регионе. Уникальный специалист. Другой такой – Самович.
— Долго размышляли над его предложением?
— Нет. Понимал, что пора пробовать силы уровнем выше. Но гарантий, что справлюсь, не было. Поехал с одним портфельчиком – трусы, носки, рубашка. Не знал, задержусь — не задержусь. Прибыл в Киев, потренировался. Первая игра – с «Автомобилистом». Мы победили, я голевую передачу отдал.
— Запомнилось, значит, событие?
— А как иначе. Наутро «Советский спорт» раскрываю, а там моя фамилия. Вот, думаю, батя сейчас в Глазове газету берёт, читает: «Горбушин». Приятно.
— В той встрече вашим напарником стал ветеран Юрий Павлов.
— Ага, один из двух коренных киевлян в составе «Сокола»; второй – Саша Давыденко.
— Павлов уже на сходе, последний сезон. Понимал возрастной игрок, что вы, фактически, пришли на его место?
— Наверное, понимал. Но он такой доброжелательный, даже, скажу, скромный человек. После финальной сирены по плечу похлопал: «Хорошо отыграл. Молодец».
— В следующих матчах с вами выходил Александр Мурашов.
— Да я в первые два-три года в самых разных сочетаниях побывал. Васюнин приедет – с ним поставят. Доника появится – его пристегнут. А с Менченковым, вообще, отдельная история.
— Расскажите.
— Сашка парень боевой, на тренировках постоянно со своими же задирался, всех матом крыл, посылал по известному адресу. Никто с ним вместе вставать не хотел. Главный тренер ко мне подходит: «Ты в том сезоне с четырьмя разными партнёрами действовал. Согласен с Менченковым играть?» – «Да не вопрос», — отвечаю. Подъехал к Менче: «Саня, давай без этих трёх букв». И всё. Четыре года в паре отыграли; и в «Соколе», и во второй сборной. А когда я постарше стал, Богданов молодых ко мне определял частенько: Татаринова, Житника.
— Любопытный момент, у вас и дебют в Высшей лиге состоялся во встрече с «Автомобилистом», и первую шайбу в элите тоже провели свердловчанам.
— Ага, в гостях. Серёга Давыдов в средней зонке передачу дал, я вошёл и где-то с точки вбрасывания хлопнул – девятка. Коля Свистухин подъезжает: «Молодчик, гол-красавец забил». Я, вроде: «Ничего особенного: бросил – попал». – «Молчи, никому так не рассказывай. Всем говори: «Заметил махонькую щёлочку, поставил шайбу на ребро и прицельно выстрелил».
— В этом же сезоне случилась первая виктория киевской ледовой дружины над перманентным гегемоном тех лет – ЦСКА.
— 7:6. Гарантировали себе этой победой девятое место и, следовательно, прописку в Высшей лиге на следующий год. Десятая-одиннадцатая команды отправлялись в переходный турнир, двенадцатая – вылетала напрямую.
«Сокол» vs ЦСКА; с шайбой — Сергей Горбушин
— Болельщики ликовали?
— Нас на руках оттуда выносили. Мы уступали в две шайбы, сократили. За три минуты до конца сравняли, а на последних секундах Серёга Давыдов в девятку положил. С особой теплотой вспоминаю тот первый сезон в Вышке. Первый и для меня, и для «Сокола». В городе ажиотаж, во дворце всегда аншлаг. Такой гул стоял, такая поддержка.
— Вскоре вашим одноклубником в Киеве стал ещё один экс-игрок глазовского «Прогресса».
— Кто? Лубнин?
— Подузов.
— А, Олег Подузов. Он сам ангарский, его шестнадцатилетним в Глазов Борис Гольцев привёз. Потом в Киев перебрался, ага. Голова хорошая, но скорости не хватало, медлительный. Медузов его называли.
— Нагрузки от киевского главкома Анатолия Богданова потрясали?
— Кроссы воспринимал нормально. Убивала скоростно-силовая подготовка на пляже. Прыгаешь по песку через резинку, потом хватаешь сорокакилограммовый мешок и с ним бежишь, возвращаешься – ещё 15 прыжков. Резинка натянута высоко. Пульс 180-200. Две минуты отдыхаешь – и снова пошёл. И так 21 раз. Имитация хоккея: минуту играешь, две отдыхаешь.
— И не срежешь километрик-другой по лесу как на кроссе.
— Три тренера наблюдают, следят. Редко-редко когда удавалось 12-13 прыжками ограничиться.
— В начале 80-х вы регулярно набирали не менее 15 результативных баллов за сезон, что для защитника той поры – отличный результат.
— Это время расцвета. Недаром дважды – в 1982 и 1983 годах – включали в число лучших хоккеистов Союза.
— И четыре года подряд вызывали во вторую сборную страны.
— Мы даже первую команду обыгрывали, 3:2. В апреле 1982 взяли приз «Ленинградской правды», был такой международный турнир. Поехали в Москву, где национальная команда готовилась к чемпионату мира. Последний контрольный матч перед вылетом в Финляндию, я в паре с Колей Макаровым. И у нас в составе горьковчанин Ковин, а в первой сборной его одноклубник Скворцов. Вовка – он всегда такой задира, боевой – Скворца вырубил. Разбил колено, отцепил от поездки на чемпионат. Пять дней оставалось до старта первенства планеты.
— Не испортились после этого отношения между двумя нападающими?
— Да, вроде, нет. «Сокол» из Горького обычно утром улетал, так мы после матча часов в 11 вечера из гостиницы – шмыг. Аккуратненько, чтоб тренеры не заметили. И в гости к Скворцову или Мишке Варнакову, устраивали там совместный разбор игры. А с Ковиным и вовсе закорешились. Это же он меня в конце восьмидесятых заграницу вытащил.
— Владимир Ковин – олимпийский чемпион Сараево.
— В декабре-1983 второй сборной отправились на серию встреч с олимпийской командой США. Вовка там очень прилично выступил, и Богданов порекомендовал его Тихонову. Так он попал на Зимние игры, стал чемпионом.
— Кто противостоял вам за океаном в составе американских олимпийцев?
— Челиос, Лафонтейн, Ольчик. Хорошая банда. Мне Ковин дал переписать кассету – достал где-то – видео нашей первой схватки с американцами. Лейк-Плэсид, уступили 4:5. «Miracle-2» называется, по аналогии с известной историей.
— Вам же и с канадской олимпийской сборной довелось состязаться.
— Это годом раньше, турне в составе «Сокола», первый раз в Новом Свете оказался. Едем по городу, смотрю: дома какие-то странные, с дырами, будто недостроенные. Да так много. Что за диковина? Отвечают: «Автомобильные стоянки многоэтажные». Ещё поразили машины возле мотелей. Все в розетки включены. Не могу понять, для чего, почему? А это, оказывается, их на ночь так оставляют, чтоб мотор не замёрз. Холодно в Канаде.
— Большая у вас видеотека собственных игр?
— Non, non. Нашёл на youtube свой предпоследний матч в Союзе: «Сокол» против «Калгари», первый визит в СССР клуба из NHL. Да ещё игру в Бостоне в январе-1986. Очень хочу отыскать матчи внутреннего чемпионата, но их почему-то нет, хотя все домашние поединки в Киеве транслировали по телевизору. Всё надеюсь, вдруг кто-нибудь выложит матч с «Динамо», где я Мышкину забросил победную.
— Вратарю сборной. К слову, вы трижды забивали ЦСКА, но всякий раз ворота армейцев защищал не Третьяк, а Тыжных. Признайтесь, хотелось огорчить первого номера страны?
— Нет, абсолютно. Я за свои ворота отвечал, вот моя задача. А впереди – получится забить, хорошо. Нет – есть нападающие, они отличатся. А вратарь №1 лично для меня – это Шундров. И как голкипер, и как человек. Мы дружили.
Программа к матчу «Ижсталь» (Ижевск) vs «Сокол» (Киев)
— Я познакомился с Юрием Александровичем в 90-е, когда он в возрасте уже за 40 успешно защищал цвета воскресенского «Химика». Неувядающий ветеран поделился секретом, как в молодые годы позволял себе нарушать спортивный режим буквально в день матча. У вас-то, как понимаю, с этим вопросом всё нормально было?
— Что, значит, нормально? Как у всех. Штрафы выплачивал исправно.
— Большими суммами карал Богданов?
— 100 рублей, 150, 200.
— Это больно.
— Ага. При зарплате 315. Поэтому, попавшись, изо всех сил стремились компенсировать полученные санкции премиальными. За победу полагалось сто рублей, за ничейку – пятьдесят.
— Солидно.
— Три победы в месяц – три сотни. А в концовке сезона ещё и от федерации получали поощрение с учётом статистических показателей. Так что отдыхать отправлялись в хорошем настроении.
— Каждый год приезжали в отпуске в Глазов?
— Когда в Киеве играл – да. А из Франции уже сложнее стало. Но я малую родину не забываю, по возможности стараюсь навещать.
— Жена-француженка бывала в Удмуртии?
— Трижды. Маме моей понравилась.
— Русский язык освоила?
— Дома разговариваем по-французски.
— С кем из старых боевых товарищей держите связь?
— В Глазове с Мишей Шмыриным созваниваемся, с Гусаровым. Из киевлян с Серёгой Земченко на скайпе, с Игорем Никулиным, игравшим и в «Прогрессе», и в «Соколе». Он живёт в Лос-Анжелесе, но сейчас, к сожалению, плохой стал.
— Что с ним?
— Паркинсон. Тяжёлая форма. Каждую неделю с ним созваниваемся. Когда разговариваем, бывает, половину слов не разобрать.
— Ему же 60 лет всего.
— Ага. Был такой лось здоровый, носился быстрее всех на тренировках.
— Кто был для вас самым проблемным нападающим?
— Макаров. Однажды просто шедевр сотворил. 2:2 играли, и он в концовке третий нам прислал. Та́к нарисовал, слов нет. Я последним оставался, Сергей показал – я под шайбу присел, а он – фьюить! – и уехал, забил. Мне повезло играть рядом с мастерами и против больших мастеров, застал на льду величайших – Мальцева, Балдериса, Михайлова, Харламова. Летом 1981-го меня привлекли в первую сборную, готовящуюся к Кубку Канады, месяц занимались в Новогорске, а лёд был во дворце ЦСКА на Ленинградке. Армейцы оттренируются – мы заходим. А Харламова Тихонов от сборной отцепил. И он – сумку соберёт – подмигнёт: «Пока, ребята. Удачной тренировки. Пойду кино посмотрю». В Москве тогда Международный кинофестиваль проходил.
— Чувствовались в легендарном нападающем грусть, печаль от того, что не попал в состав, ощущение, что его время уходит?
— Я не замечал. Если и было, то не показывал. Так-то он весёлый всё время, балагурил. Вася Первухин понёс коньки точить – Харламов ему: «Ты куда, зачем! На неточённых-то лучше скользить». А я перед товарищеским матчем взялся ногти стричь – Мальцев на меня накинулся: «Ты что делаешь! Дурак что ли? Как в игре цепляться-то будешь?»
Сергей Горбушин (№22) в составе сборной СССР-II
— Одно время в Киеве с вами играл ещё один весельчак – Вячеслав Комраков.
— Ага, с Ташкента приехал. На тренировке с Валеркой Сидоровым чего-то не поделили друг с другом, драться полезли. Оба – земляки, саратовские, кулаками машут. Фадеев – второй тренер – съязвил: «Чемпионат Поволжья по боксу на киевском льду».
— Чья взяла?
— Разняли. Главное, я разнимать полез – мне больше всех по башке и прилетело. Ещё про другую стычку могу рассказать.
— Очень интересно.
— «Торпедо» гостило в Киеве, у нас на следующий день выходной, и горьковчане улетали не сразу. Пошли с Ковиным и Скворцовым в ресторан, посидели, отдохнули, двинули к выходу. Я на минутку задержался, подхожу к гардеробу – драка. Ковин со Скворцовым машутся против Ткаченко и Белостенного, баскетболистов.
— Кто победил?
— Милиция. Вмешалась, пресекла. Парни в гостиницу отправились, я на улицу выхожу – там Белостенный с Ткаченко: «Ну что, пойдём продолжим»?
— Драться?
— Отдыхать. Представляешь кампанию: я – метр семьдесят, и эти двое – два двадцать и два четырнадцать.
— Когда впервые увидели 16-летнего Татаринова, могли предположить, что парень вырастет в громилу-сборника?
— Конечно. Да он уже тогда вырос. Такого бугая привезли, в команде сразу Медведем прозвали.
— Видели у кого-нибудь кистевой страшнее татариновского?
— Не-а.
— Рассказывают, он даже вратарей своей команды не жалел на тренировках.
— Ага. Шундрику в голову мог зарядить, чтоб не спал.
— Свой дебют за сборную помните?
— За вторую? С финнами, в паре со Стариковым. Пах надорвал – и поехал домой после первой игры. Зимой в Чехословакию отправились, там лучшим игроком признали, вручили вазу богемского стекла. В Чехословакии все стремились хрусталь купить, люстры. Весной опять на «Ленинградскую правду» вызвали, питерские ребята – Евдокимов, Лавров – твердят: «В тройке мы всегда будем». Откуда, думаю, такая самоуверенность? А это они, оказывается, про ресторан «Тройка», что в 200 метрах от базы СКА.
— Во Франции вы впервые побывали в феврале 1984-го?
— Ага, на Кубке Парижа. Мы, чехи, немцы и сборная Канады, возвращающаяся с сараевской олимпиады. Схлестнулись с ними в полуфинале, только по буллитам одолели. Классный турнир, классная экскурсионная программа. Обычно зарубежом страну видели только из окна автобуса. Как в Канаде: восемь игр за девять дней. А в Париже и в «Фоли-Бержер» спектакль посетили, и к площади Пигаль свернули посмотреть на тамошних обитательниц.
— Тренеры как реагировали на подобный маршрут?
— Не возражали. Ещё в Японии понравилось. Другой мир, иная цивилизация. Мы там, правда, начудили немножко.
— Это интересно.
— Во второй сборной у нас обычно собирался небольшой коллективчик: Тыжных, Стариков, Серёга Гимаев и примкнувший к ним – троим цээсковцам – я. После последней игры – традиция – собирались, расслаблялись в рамках разумного. В Токио то же. В посольском магазине взяли литр японского виски; после отбоя – тренер прошёл, проверил – спрятались в номере. В час ночи всё закончилось. Сашка Тыжных ругается: «Говорил вам, мало одной. Чего теперь делать, где брать?»
— Разве в Японии 80-х не было ночных заведений?
— А где валюту взять? Премиальные за турнир только на следующий день. Двинули в Посольство, благо оно недалеко от отеля. Разбудили там офицера Службы безопасности, упросили разбудить продавщицу. Та спустилась, вынесла нам бутылку. Несколько лет назад Серёга Стариков с «Барысом» приезжал на турнир в Швейцарию, я к нему гонял повидаться: «Помнишь, — спрашиваю, — ту историю?». – «Помню».
— Зарубежные болельщики как встречали советских спортсменов?
— В Америке в 1983 – ещё «железный занавес» – на трибунах надувные ракеты, транспаранты: «Русские, убирайтесь! Убьём! Медведи – выметайтесь!» А через два года с «Соколом» за океаном оказался – совсем другое настроение: «Перестройка! Гласность!» В магазинах двери распахивают: «Русский хоккеист, заходи!»
— А как относились к вам оппоненты-соперники?
— На льду – жёстко, после финальной сирены нормально могли пообщаться. В Давосе на Кубке Спенглера с нападающим одним швейцарским поначалу зарубились, потыкались в игре. Потом обнялись. На другой день на тренировке он мне рукой машет. Подъезжаю: «Чего такое?» Суёт пакет. Гляжу, бутылка виски.
— На этом турнире «Сокол» без потерь прошёл групповой этап, но в финале уступил сборной Канады, которую двумя днями ранее уверенно победил.
— Расслабились. Четыре игры – четыре победы. Канадцев обыграли – день передышки. А у них ещё с «Кошице» матч. Выходим на тренировку – Богданова с Фадеевым нет, на горных лыжах уехали кататься. С Самовичем позанимались, спустя рукава. 31 декабря в полдень финал, вышли ненастроенные. Первый период – горим 0:3. Второй начинается – нам четвёртая. Спохватились – да поздно. Не догнали.
— Новый год встречали в Альпах?
— В Австрии, город Фёльдкирх, тут Толик Дёмин выступал, первым уехал заграницу из Киева. И ещё чех праворукий, быстрый-быстрый, за сборную играл. Франтишек Черник. Поужинали. Богданов злой. Спрашиваем: «На Новый год чего-нибудь можно?» – «Ничего нельзя. Проиграли. Отбой». Время к двенадцати, тренерский штаб к Толику в гости отправился, а нам чего делать? Пошли вино какое-то дешёвое покупать. Вот тут моя бутылка виски и пригодилась.
— Вспомнили добрым словом швейцарца.
— Он канадец, играющий тренер в «Давосе». Утром построение на зарядку…
— Подождите. 1 января? Так жестоко?
— Ага. Турнир-то проиграли. Богданов смотрит: «Если не выиграете сегодня – убью». Вечером, конечно, разбили австрияков.
— Вы упомянули, что во Францию отправились по протекции Владимира Ковина.
— Ага, мы с ним корешковали. Он на год раньше там оказался, замолвил слово президенту «Реймса». Вообще-то меня в Финляндию оформляли. Киев с Тампере города-побратимы, поэтому я должен был в «Ильвес» отправиться. Но в мае Богданов подошёл: «В «Совинтерспорте» решили, что поедешь во Францию».
Сергей Горбушин на французском льду
— Что-то знали на тот момент о французском хоккее?
— Вообще-то думал, будет легко, сборная Франции тогда не особо котировалась, однако оказалось, что не всё так просто. Чехи стали появляться, четверо поляков играли, что сбежали после молодёжного чемпионата мира. В каждой команде по 7-8-10 натурализованных канадцев, на русских они как бык на красную тряпку реагировали, летели убивать, не зевай. И игровики встречались классные. Да и общий уровень рос, на олимпиаде в Альбервиле французы неплохо выступили, в четвертьфинал пробились. В 90-м к нам в команду перешли два сборника из Парижа. Один из них, Пьер Шмит, рассказывал, что перед матчами с «Реймсом» их тренер-канадец давал установку: «Бей русских и негров!»
— Русских – понятно: Ковин, Тукмачёв, Горбушин. Но у вас ещё и африканцы играли?
— Алжирец Серж Джеллул и вратарь Минджимба, сенегалец.
— Первый раз слышу о сенегальском хоккее.
— Они оба во Франции родились, корни из Африки.
— В финансовом плане переезд был интересен?
— Конечно. Клуб предоставил квартиру, машину, компенсировал бензин. По контракту полагалась ежемесячная зарплата 21 тысяча франков. На руки получал 7500, это больше тысячи долларов. Остальное уходило в Москву, в «Совинтерспорт».
— Тысяча долларов – огромные деньги в конце 80-х.
— В Союзе – да. Но во Франции жизнь дороже.
— Какой получили автомобиль?
— «Audi».
— Я думал, что-то французское.
— Спонсором являлся «Volkswagen».
— Что больше всего напрягало вас на новом месте?
— Автобусные переезды между городами. От Бельфора до Бреста, например, ночь пилить. Не поспать.
— Интересно, как добирался на выездные матчи «Прогресс» в Классе «Б»?
— Поездом. Всегда поездом.
— А в Челны?
— Тоже.
— Но железнодорожного моста через Каму ещё не было
— Через Казань. Зигзагом.
— Французский язык к моменту переезда успели выучить?
— Ни слова не знал. Разве что «бонжур» да «селяви», не больше. В школе учил немецкий, и то когда это было.
— Тяжело давалось преодоление языкового барьера?
— Тяжеленько. В России как привык? Что написано – то и читаю. А во Франции читаю: «Ренаулт», — меня поправляют: «Рено». – Читаю: «Роуен». – Оказывается, надо: «Руан». – «Так почему же вы лишние буквы пишите?» Но мало-помалу начал говорить, читать-писать. Впрочем, до сих пор иногда сбиваюсь, особенно когда разволнуюсь с ребятишками на тренировке.
— Какой возраст у ваших подопечных?
— Разные группы от 4 до 13 лет. И взрослые.
— Менталитет детей во Франции и России сильно отличается?
— Мне сложно судить о сегодняшних российских детях. Но я вспоминаю себя: тренер дал задание – я его выполняю, даже если наставник ушёл, не следит. А сейчас, пока смотрю, занимаются, отвернусь – балдеют. В детстве нас редко пускали во дворец, чаще занимались на улице. А как-то поставили тренировку на главной арене, но в 5 утра. Радостные вывалились на лёд, я шайбу подхватил в средней, швырнул в зону, бегу туда изо всех сил – свисток! – Косолапов занятие прервал, всех полканов на меня спустил: «Куда швыряешь, зачем зря бегаешь. Ты в зону войди, передачу отдай». Полвека прошло, но помню науку.
— Что стало самым неожиданным в иностранном хоккее?
— Пиво в раздевалке. После игры – свободно, пожалуйста. А в Реймсе – это же ворота в Шампань – после матчей предлагался брют «Taittinger». В Союзе о таком и не помыслить. В Киеве жёны после матчей тайком приносили нам ко дворцу водку, мы её на базе после отбоя принимали для снятия стресса, от бессонницы. А бутылку пустую куда? С балкона в номере Степанищева и Овчинникова – через забор. По весне снег растаял – мама дорогая – сколько там этой стеклотары скопилось.
— Вы уезжали из «Сокола» за кордон одним из первых.
— Пионером стал Толик Дёмин, в Австрию. Следом Олег Исламов в Гамбург. За ним – Голубович. Дальше я во Францию, Нарик, Коля Нариманов, в Германию, и Васюнин в Венгрию.
— Во Францию улетали в сентябре 1989?
— Ага, собрал вещи, семью. Пока инструктаж, визы – жили на базе «Крыльев» в Сетуни. Вылет в субботу. Там в аэропорту встретили, семью повезли в Реймс, а меня – сразу на гостевую игру, выдали форму, коньки. Два голевых момента имел в первой игре – сходу по пустым – не забил. Но ничего, дальше вкатился. Один из африканцев в конце сезона подошёл: «Как ты по сорок минут за матч играешь и не устаёшь?»
— Команда именовалась «Синее пламя Реймса».
— Газ, газовые горелки имелись ввиду. Через четыре года перебрался в Морзин, в «Пингвины». Не знаю, почему такое название, если город находится в горах. Как и «Дельфины Эпиналя», хотя до моря там полтысячи километров в любую сторону. А «Львы Бельфора», потому что это символ города, олицетворение мужества и стойкости, память о защитниках, сдерживавших неприятеля в Прусской войне.
— Аворья – известный горнолыжный курорт. Освоили тамошние склоны и трассы, выступая за «Пингвинов»?
— Впервые на горные лыжи встал ещё в Союзе, с «Соколом» после сезона три года ездили в Домбай. Ну и в Морзине, конечно, катался. Утром встанешь, солнышко светит, вечером тренировка, а днём чего делать?
Сергей Горбушин (второй справа в нижнем ряду) в составе ХК «Pingouins de Morzine-Avoriaz»
— В России хоккеистам во избежание травм запрещены подобные экстремальные увлечения.
— Во Франции тоже. В Реймсе строго за этим следили, а в Морзине закрывали глаза. Разок я даже в день игры попался. Лицо кремом не намазал, обгорел. В раздевалку захожу – физиономия красная. Но обошлось без санкций.
— Родители навещали вас во Франции?
— В Киеве – и то один раз. В «Соколе» квартиры давали только женатым, мне первому холостому вручили ордер на однокомнатную. А если бы родителей перевёз – обещали «трёшку». Отцу с матерью только заикнулся об этом – сразу в отказ: «Не, не. Не поедем. У нас же тут огород».
— Выступать за сборную Францию вам не предлагали, как Андрею Виттенбергу?
— А, как Андрюхе-то? Играем с Руаном, смотрю, лицо знакомое; вспомнить никак не могу. Он мимо катит: «Не узнаёшь, что ли?» – «Не-а». – «В Ярославле я играл». – «А, точно». Андрей молодец, язык выучил очень быстро; его заявлять сперва не разрешали, какие-то трансферные проблемы, так он торговым посредником устроился, год не играл.
— Если верить статистическим базам, у вас в игровой карьере тоже имеется перерыв. Правда, восьмилетний.
— Семилетний. Сезон 1997/98 провёл в Эпинале. Это я как раз в Бельфор переехал, там расстояние между городами 100 километров, гонял из дому на матчи и обратно. В самом Бельфоре тогда команды не было, только любительская. В 2005 создали клуб – и я продолжил играть.
— Тяжеловато было возвращаться на лёд?
— Так я же спорт не бросал, за любителей катался. Там просто хоккей без прямой силовой борьбы.
— Насколько сегодня популярен хоккей во Франции?
— На первом месте, конечно, футбол. Затем баскетбол, регби, гандбол. Хоккей не в топе.
— В Киеве 70-х – 80-х спорт №1 тоже, наверное, футбол?
— Конечно. Но следующий – хоккей. В городе нас любили, узнавали. Бывало, тачку на дороге поймаешь, доедешь, куда надо, хочешь расплатиться, а водитель отказывается: «Не надо денег. Играйте».
— С футбольными «динамовцами» пересекались?
— Дружили. Ходили на игры. Общались. С Мишкой Михайловым, Демьяном, Андрюхой Балем.
— Не рассказывал он, как забил единственный гол в карьере за сборную? Единственный, но зато какой! Бразильцам, на чемпионате мира, с 35 метров.
— А как же. «Бегу, — говорит, — вижу: перед вратарём кочка. Приметился в неё да как жахнул. Вратарь стал ловить, а мяч точно в этот бугорок — и в сетку». Ещё Майкла Джексона забавно танцевал.
— Основу футбольной сборной той поры составляли киевляне, но в хоккее – иначе. Немосквичам путь в главную ледовую дружину был практически заказан. Вам предложения от московских клубов поступали?
— Игорь Ефимыч Дмитриев звал в «Cпapтaк», но я не захотел метаться. Вот в «Ижсталь» мог уйти; в 1984-м Валерий Иванов приглашал, когда меня из «Сокола» отчисляли.
— За что?
— Нагрубил Богданову. Играли на «Советском Спорте» в Риге, там ЦСКА. Сборники основные у них отсутствовали, в составе молодёжь. Только мы все равно проиграли. Наставник наш расшумелся: «Бить их надо! Мочить!» – А я, капитан команды, взял да возразил: «Они ж на месте не стоят. Бегают». Тренер так и взвился: «Багры вам что ли дать, чтоб отлавливать?» – «Дайте». Богданов из раздевалки – шасть, дверью – хлоп. И я вслед: «Глядь, заслуженный тренер вселенной». На следующий день меня из команды вон. Все из Риги прямиком в Финляндию отправились, меня оставили. Тут Иванов и обратился: «Давай в Ижевск, поближе к дому». – «Не могу, Валерий Николаевич, в армии служу». Меня как раз на службу оформили.
— Если бы не это, согласились?
— Пожалуй. И остался бы без медали. Мы как раз в тот сезон «бронзу» завоевали. А так, команда из Суоми вернулась, тренерский штаб устроил мне головомойку, обругали на собрании, знали, что я армией связан по рукам и ногам. Ну и – вперёд, играть.
— Доигрались, в итоге, до пьедестала. Что стало составляющими успеха?
— Во-первых, очень дружный коллектив. Мы несколько лет играли стабильным составом, притёрлись, довели взаимопонимание до автоматизма. Во-вторых, принесли плоды богдановские тренировки, «физику» заложили отменную. И, добавлю, самоотдача. Вот это главные факторы.
— Доводилось также слышать о благотворном влиянии овсяного отвара, который в обязательном порядке должны были принимать все игроки «Сокола».
— Ха, было. Доктор Леман – Палыч – мешками закупал овёс на ипподроме, повара на базе готовили нам его, потом добавляли сироп шиповника, витаминки. Вкусно и, наверное, полезно.
— Когда земляк Сергей Лубнин собрался в Киев, спрашивал у вас совета?
— Звонил. Но решение сам принимал, его уже давно приглашали. По моему мнению, Серёга засиделся в Ижевске, по силам было выступать в коллективе посерьёзнее. Он бы и в московских клубах не затерялся, играл-то очень-очень прилично. Боец, умный, техничный, всё при нём.
Сергей Горбушин (слева) и Сергей Лубнин
— Ещё один удмуртский хоккеист – Сергей Молчанов – побывал на сборах киевского «Сокола».
— Хороший центр. Жёсткий. Но не задержался. Всего неделю пробыл – и назад.
— Нагрузки отпугнули?
— Да ещё нагрузок-то не было. Видно, не понравилось что-то или затосковал. Вещи собрал, подошёл ко мне: «Помоги уехать». Довёз до аэропорта, а билетов в Москву нет. Хорошо, футбольное «Динамо» встретилось. Договорился с администратором, взяли Серёгу с собой.
— Матчи «Сокола» в Ижевске насколько для вас были принципиальны?
— Родители обязательно приезжали, хотелось на их глазах сыграть получше. А когда с трибун неслось: «Предатель», — это заводило дополнительно.
— Помню ваш дубль «Ижстали» в январе 1982-го.
— От Гены Чупина из своей зоны убежал. Шайба со вбрасывания удачно отскочила, вышел один-на-один, забил.
— В 2011 году одно из ведущих российских интернет-изданий, определяя символические сборные команд Высшей лиги в эпоху СССР, в первую шёстерку «Сокола» включило Вас. Читали?
— Видел, ага. Шундров, Горбушин – Ширяев, Степанищев – Шастин – Юлдашев. Приятно, что тут скрывать. Приятно также было увидеть в телепередаче у Гордона тренера Богданова, когда он с экрана назвал меня в числе лучших.
— 14 декабря в Глазове планируются торжественные мероприятия, посвящённые 65-летию удмуртского хоккея. Собираетесь посетить?
— С удовольствием.
— Кого хотелось бы увидеть на празднике?
— Лубяна. Мисхата Фахрутдинова. Помню, как мы с ним рубашки приталивали.
— Мода такая?
— Ага, в Чепецке на турнире купили. В Глазов вернулись: «Пойдём, — говорю, — ко мне домой, доведём их до ума». Мама помогать отказалась: «Не буду хорошую вещь портить». Так мы сами за швейную машинку взялись. С радостью жду встречи со старыми друзьями. Если состоится матч ветеранов, готов выйти на лёд.
Фото: из личного архива С. Горбушина, а также предоставлены
С. Скрябиным и В. Жалием.
Беседовал: Михаил Юрьев
Написать комментарий
Комментирование временно недоступно