Михаил Гусаров. Француз из Глазова

Справка: Гусаров Михаил Александрович

Родился 2 мая 1959г. Нападающий

Играл в «Прогрессе» с 1975 по 1995 гг.

Неоднократно становился лучшим бомбардиром и снайпером.

Входил в тренерский штаб команды.

«Прогресс» готовится вступить в свой юбилейный – шестьдесят пятый – сезон. Почти два десятка из них цвета команды на льду защищал габаритный форвард Михаил Гусаров; да ещё столько же он провёл на тренерском мостике. С кого, как ни с него – главного старожила чепецкой «шайбы» – начинать новую рубрику «Герои «Прогресса».

Мы сидим на лавочке близ «Глазов-Арены», листаем альбом, то и дело Михаила Александровича приветствуют спешащие мимо граждане. «Это болельщицы со стажем», — кивает ветеран в сторону двух удаляющихся женщин. «Это Сергей Апциаури, мы с ним ещё по «Золотой шайбе» играли. А это Александр Богданов, лучший тренер по боксу. Он мне как-то сказал: «Вы, хоккеисты, все – сумасшедшие».

 

 — Чем аргументировал?

— А, — поясняет, — боксёры от ударов стараются увернуться, а хоккеисты добровольно под шайбу бросаются.

 

 — Ну да, особенно если припомнить защитную экипировку прошлого.

— Рома Калинин из Ижевска приехал, нагрудник мой увидел: «Ты в этом играть планируешь?» – «Играю». – «В таком только против ветра защищаться, едва плечи прикрывает».

 

 — Михаил Александрович, Вас в команде, знаю, звали Францем.

— Сперва Французом.

 

 — Почему так?

— Да я во взрослую команду заявился – весь такой модный: шевелюра длинная, парфюм, замшевое пальто, костюм джинсовый за 220 рублей.

 

 — Ничего себе. Откуда ж деньги?

— Батька дал. Я когда к нему с этим костюмом пристал, он спрашивает: «Сколько стоит?» Цену-то услышал: «Ёк-макарёк, сын, приходи ко мне на завод, там такую робу безплатно выдают». В общем, захожу в своём наряде в раздевалку, старики головы поднимают: «Опа, поглядите-ка, какой француз к нам в гости заявился». Так и повелось: «Француз, Француз». А позже до Франца сократили.

 

 — Ещё какие прозвища звучали в команде?

— Колю Вершинина звали Рагулиным.

 

 — Такой же здоровый?

— Коля ростом невысокий, но очень жёсткий и играл под пятым номером. Серёга Голованич – Кабан; головастый, под стать фамилии, забивной, но лишний вес ему мешал и проблемы с сердцем. Когда играл, врачам подписку давал, что ответственность за здоровье несёт сам. Колю Абашева я окрестил Майклом.

 

 — За что?

— За потрясающее сходство с голливудской кинозвездой Майклом Паре. А Валеру Зарубина за фактурность звали Чингачгук-Большой Змей.

 

 — Умрилов – Суета?

— Волоха Суета. Руками постоянно жестикулировал. Да он и сейчас такой, неугомонный, в движении постоянном. Волоха мне брат по душе. Не налим, не подхалим. Знаю, что не предаст никогда. Он настоящий.

 

 — Шмырин – Саид?

— Это тоже старики прилепили. Он в Адлере на сборах сильно загорел, да ещё постригся очень-очень коротко. Ну, вылитый герой Мишулина из «Белого солнца». Игорька Чупина Коля Головизнин Шницелем прозвал, потому что тот всегда такой пухленький, краснолицый ходил. А Коля вообще юморной был парень, приколист в жизни.

 

 — А на льду жёсткий.

— Да он великого Виктора Кутергина уронил. Того самого, что за ЦСКА выступал, «Филадельфии» забивал. «Ижсталь» в Глазов приехала на контрольную игру, а Коля в одном моменте подкараулил, удачно под Кутергина подъехал – р-раз – и тот на пятой точке. Виктора Александровича вся страна знала, большим авторитетом пользовался, а тут обескуражен; поднимается: «Всю Америку проехал, никто меня на рога не ставил. А тут какой-то удмурт на оппу усадил». Клюшку с досады бросил – и в раздевалку.

 

 — Вы же с Головизниным одноклассники?

— Ага.

 

 — А почему Вы 1959 года рождения, а он 1960-го? «Омоложенный»?

— Да нет. Просто я разок задержался в одном классе. Не спешил, как говорится, расставаться со школой, с дисциплиной в юные годы не очень дружил. И в «Прожекторе» меня регулярно песочили, и редкий педсовет без вызова отца обходился. Карикатуру в стенгазете помню и подпись: «Мишу учёба не слишком заботит. Клюшкой кого-то он снова колотит».

 

 — Ещё один Ваш друг детства – Сергей Лубнин.

— Росли вместе. Сергей Николаевич – прирождённый мастер. И сам забросит, и отдаст вовремя, и подстрахует. А боец такой, что это словами не сказать. В 1976-м приехали в Ярославль. Действовал там могучий нападающий – Анатолий Шейнтов. Спортсмен уже опытный, здоровый, крепкий, бомбардир у них из основных, поиграл в Саратове, Киеве. Катит весь такой нарядный: перчатки «Graf», конёчки «Graf», шлем модный. А тут 17-летний мальчишка его как – бах! – в душу встретил. Ноги кверху – и увели мужика под руки. А наш тренер Юдин в восторге аплодирует: «Молодец, Серёжа! Все смотрите, учитесь, как играть надо». Было у Серёги неповторимое чутьишко, умел подкараулить и так засадить, что соперника с нашатырём уводили в раздевалку, а самому даже двух минут не давали, всё в рамках Правил потому что. Талант, что тут скажешь.

 

 — Один из ветеранов «Прогресса» рассказывал, что многие приезжие игроки молниеносно попадали под чары глазовских красавиц и связывали себя узами брака.

— Обычное дело. Примеров масса. Серёга Быстров появился, воспитанник московского «Динамо», говорю ему: «Быстрик, ты с местными девчонками не дружи, они такие, что разок окунёшься – и затянет, не вынырнешь». – Он мне: «Да больно надо». Через год смотрю, уже женился. И с собой  в Москву её увёз. Я как-то через столицу в Белоруссию к родителям жены перемещался, было время до поезда, набрал Серёгу. Он махом подскочил, обнялись: «У меня, — делится, — сын родился». А через время узнаю: пошёл Быстрый в магазин рядом с домом за детским питанием, и какой-то лихач на машине снёс его насмерть.

 

 — Самая, пожалуй, многочисленная хоккейная династия Удмуртии – это Чупины. Уже третье поколение этой славной фамилии с успехом защищает цвета ледовых дружин Ижевска и Глазова.

— У Евгения Харитоновича – самого старшего брата – я мальчишкой тренировался. С Игорьком, его сыном, на летних сборах нередко жили в одной комнате. С Геннадием Харитоновичем успел поиграть, очень уважаю; Быня его у нас в команде звали. Шикарный защитник, мог без замаха с кистей от синей вонзать, Третьяку забивал, Мышкину. Ещё один брат у них хоккеем занимался – Леонид, Ляча по-хоккейному.

 

 — В Вашей спортивной биографии помимо девятнадцати сезонов за «Прогресс» есть и ижевская страница.

— Очень эмблема «Ижстали» всегда нравилась. Ой, балдел от неё. В конце 70-х, в 80-х она всеми признавалась самой лучшей, яркой в Союзе. Цветовое решение шикарное. В Ижевск попал – на лёд выкатывают Гена Горбачёв, Дима Федин – ой, красавцы. Соловьёв – высокий, статный. Миша Ковалёв – грудь не обхватить. Все без шлемов, длинноволосые, форма с иголочки. Ну, думаю, это я будто в НХЛ побывал. Миша Кашин с правым хватом. Он уже немножко в возрасте, но крепыш, поджарый, боевой. На коньках попрыгает – тум-тум – себя кулаками по груди, взгляд горит. Меня увидит: «О, Мишаня, тёзка, привет». С огромным уважением, с большой теплотой вспоминаю тех людей – замечательных, душевных. А мастера какие! Круче чем у Горбачёва взрывной стартовой скорости ни у кого не видел. Он стоит вровень с защитником, у соперника даже фора в полкорпуса; пас – и в секунду у Гены отрыв 10 метров.

 

 — А вратари?

— Геннадия Ушакова в коллективе очень уважали. Если он в воротах, ребята себя уверенней чувствовали. Да и вообще, Гена не только голкипер сильный, но и человек справедливый, никогда не подхалимничал, не елозил.

 

 — Вы в «Ижстали» оказались при Черенкове?

— Впервые – при Голеве. Он нас вдвоём с Серёгой Горбушиным весной-1978 пригласил на турнир за приз газеты «Советский спорт». Владимiр Андреевич хотел в Ижевске создать молодёжную троечку: меня в центр, а по краям Мисхата Фахрутдинова и Сергея Теплякова.

 

 — Не сложилось?

— Турнир отыграли, тренер подошёл: «Вы нам оба подходите, оставайтесь». Но мы загодя пообещали в Глазове, что вернёмся.

 

 — Из чувства патриотизма?

— Сергей избирался в «Прогрессе» комсоргом команды; перед отъездом вызвали к руководству: «Не вздумайте бросить клуб. Обязаны возвратиться». – «Конечно, вернёмся». Не решились мы изменить своему слову. А сам турнир хорошо помню. Обыграли Казань, Саратов, «Торпедо» (Горький), уступили только «Крыльям Советов». За москвичей, кстати, несколько матчей отыграл Игорь Орлов

 

 — Тем не менее, через полтора сезона Вы всё же оказались в рядах «Сталеваров».

— Это я уже в Киеве играл. Приехал за мной Грищенко, ижевский селекционер: «Ну, что ты тут, вдали от дома. Давай на родину». А я, повторюсь, мечтал выступать в «Ижстали»; к тому же Ижевск в Высшую лигу пробился, тренером – Роберт Черенков, уважаемый специалист. «В третий раз, — думаю, — могут и не позвать». Скомандовал жене: «Едем!»

 

 — Вы и супругу в столицу Украины успели перевезти?

— И дочка там родилась.

 

 — Киевская команда не протестовала, что Вы покидаете её в разгар сезона?

— Год трудовую книжку не отдавали.

 

 — А как Вас, вообще-то, на Украину закинуло?

— В Глазове трудился тренером Георгий Григорьевич Юдин. Сам он питерский, блокаду пережил. Играл нападающим в Риге, Киеве, Минске. Когда «Сокол» вышел в Высшую Лигу, его пригласили туда работать с ближайшим резервом, вот он и поманил за собой.

 

 — С жильём для семьи проблем не возникло?

— Сразу выделили ведомственную однокомнатную квартиру. В Удмуртию обратно подался – ключи сдал.

 

 — Люди, прошедшие предсезонные сборы в киевском «Соколе» времён Анатолия Богданова, вспоминают их с душевным содроганием.

— Да, те, кто мог сравнивать, утверждали, что нагрузки от Анатолия Васильевича превосходили и «динамовские», и «цээсковские». Случалось, кровью мочились.

 

 — Много бега?

— Каждое утро три тысячи метров, потом комплексы. Но это ладно. Кроссы – каждые четыре дня с увеличением дистанции. Сперва 18 километров, затем – 20, следующий – 22, и, наконец – 24. Ну мы же не марафонцы. Для чего хоккеистам столько бегать? Километров десять-двенадцать продышаться – ладно. Но не двадцать с лишко́м, да ещё на время, в норматив уложиться. Вот и считались у нас тридцатилетние спортсмены дремучими ветеранами: полтора десятка лет работы на износ – и списали. Лозунг царил: «Выживает сильнейший». Если кто загнулся, сошёл с дистанции – дюжину новичков привезут на твоё место.

 

 — Не любили Вы бегать.

— До ста метров – пожалуйста. Но я же не Валерий Борзов, допустим, во мне без малого центнер игрового веса. Однако так скажу, кто меня на земле обгонял, те на льду за мной не могли угнаться. А много бегать не любил, это правда. Историю хочешь? С «Прогрессом» на летних сборах кросс бежим, совхоз «Октябрьский», просёлочная дорога. Впереди меня Коля Головизнин оторвался, а позади комбайн неспешно катит. Неспешно-то неспешно, однако смотрю: обгоняет. Обошёл он меня. «Уф, — думаю, — дай-ка хоть немного передохну». Ускорился, догнал – да и запрыгнул на сенокосилку. Мультик «Ну, погоди» помнишь? Комбайнёр высоко сидит в своей кабине. Едем так. Вроде, медленно, а все равно быстрее, чем человек бежит – Колю Головизнина нагнали, обогнали. Он увидел – глаза с пятак: «Вот ты ж муха! Как же так, я по-честному бегу, а Франц – вон чего удумал». Слышу сзади топот, это Коля наподдал, догнал – бум ко мне. Сенокосилка-то и прогнулась. На кочке подпрыгнем – блямц – жаткой по асфальту, искры из-под нас летят. Комбайнёр сверху кулаком грозит, матом кроет: «Сейчас я вам покажу». Мы ухмыляемся: «Пока ты со своей верхотуры слезешь, мы уж скроемся». Автобус с тренерами вдалеке засекли – сами спрыгнули, бежим, пыхтим.

 

 — До Киева поступали Вам приглашения из команд Высшей лиги?

— В 1977 году ездил на стажировку в рижское «Динамо».

 

 — К Тихонову?

— Нет, Виктор Васильевич как раз принял ЦСКА и сборную страны, а к рулю «динамовцев» встал Эвальд Артурович Грабовский.

 

 — Много в его методе подготовки было от предшественника?

— Одни лекала, одна система, они ж сколько лет работали вместе. Упор на «физику», на скоростно-силовую выносливость. Сыграл тогда пару международных товарищеских встреч с немцами; вроде глянулся руководству, но мне пояснили: «Осенний призыв завершился, сейчас не можем тебя забрать. В апреле, когда весенняя мобилизация стартует, вышлем предписание». Даже показали часть, где служить предстояло, в погранвойсках, на таможне.

 

 — Почему же Вы не оказались в «динамовских» рядах?

— Не тех советов послушался. Сглупил по молодости, так сейчас думаю. Вызов пришёл – я не поехал.

 

 — В приказном порядке рекрутировать в солдаты не пытались?

— В «Прогрессе» «бро́ня» была от армии, мы же все на заводе числились, в цехах. В 27 лет получил военный билет.

 

 — Рижское «Динамо» называли самой усатой командой Советского Союза.

— Добрая половина – усачи точно. Быстров, Василёнок, братья Васильевсы, Одинцов, Воробьёв, Балдониекс, Хатулев. А ещё защитник Миша Бескашнов. Он по льду нёсся, усы вразлёт, казалось, что из ноздрей пламя вырывается. Все в «Йофах», он один в синем канадском «Купере». Злющий. «Тафгай» – слова тогда такого не знали; по-простому скажу: «Хоккеист-убийца». Всех сносил, вплоть до вратарей. На тренировках – своих выщёлкивал. Братья Васильевы – Харальд и Эдмунд – натурально, молились, что в одной пятёрке с ним играют.

 

 — Хатулева в столице Латвии застали?

— Кличка Мамонт. Раз на тренировке ему шайбой в колено попало, подъезжает к лавочке: «Доктор, глянь». А сзади Одинцов с чайником – блысь на голову: «Мамонты вымирают!» Все, понятно, в Риге на хороших машинах ездили. Одинцов на 21-й «Волге», Назаров – на 24-й. Стоим у Дворца спорта, издалека слыхать: «Др-др-р-р-р-р». Виктор Хатулев на «горбатом» «Запорожце» подруливает. Квадратный такой, двери назад открывались; весь крестами расписан.

 

 — Ваш дебют в официальном матче за «Ижсталь» состоялся в марте 1980 года. И сразу – под ЦСКА.

— В тройке с Волохой и Женей Поповым, где я – двадцатилетний – самый старший. Подышал тогда звёздным потом, ага. Лутченко, Фетисов, Михайлов, Харламов, Жлуктов, Балдерис. Какие имена! На лёд выскакиваешь – кругом люди, которых раньше в телевизоре видел.

 

 — Но это же не первое ваше рандеву с армейской дружиной.

— Как не первое?

 

 — Имею ввиду контрольный матч сборной Удмуртии перед вылетом в Чехословакию осенью 1973 года.

— А, ха-ха, это было, да. Нам тогда по 14-15 лет, сыграли в Москве со сверстниками из ЦСКА, 13:3 их раздели, всех ошеломили. Вечером после матча в гостиницу, где жили, явился наставник москвичей, легендарный Анатолий Фирсов. Мы с Серёгой Лубниным его заметили – тенью следом: «О, Фирсов!». Глядим, Анатолий Васильевич в номер к нашему тренеру Косолапову стучится: «Давайте, коллега, завтра матч-реванш проведём». Но Виктор Георгиевич наотрез отказался: «Вы теперь поставите парней на год — на два старше, они моих мальчишек поломают. Как нам в турне играть?

 

 — Смотрю на фотографию нашей юношеской сборной в Татрах, вся команда стоит в одинаковых стеганых куртках. Централизовано экипировались?

— В Москве отвезли на базу, чтоб каждый подобрал себе по размеру: куртку, костюм спортивный и кроссовки. Домой из-за границы вернулись, щеголяли. Все в городе издалека узнавали: «Золотая шайба», чемпионы.

 

 — Выезд зарубеж из режимного города в 70-е наверняка был сопряжён с массой проверок и препон?

— 24 анкеты и автобиографии заполняли.

 

 — На всех?

— Чего на всех? Каждый! Лично. Рукописно. 24 анкеты. Кто родители, бабушки, дедушки, где работают, есть ли родственники заграницей, судимые, побывавшие на оккупированной территории, не пьёт ли двоюродный дядя в Вологде и ещё куча всяких вопросов. Устанешь писать.

 

 — А Вы, вообще-то, хоккей когда впервые увидели?

— Ещё в детский сад ходил. На месте нынешних Пенсионного фонда и банка «ВТБ» стояли две «коробки»; одну называли «Большая», вторую – «Маленькая». При «Большой» имелись хорошие отапливаемые раздевалки. Батя мой – заядлый поклонник спорта – регулярно брал меня с собой на стадион, благо, что жили совсем рядом, напротив, буквально. А иной раз бывало, что приболею, родители идут на игру без меня, а я – пятилетний – тянусь на подоконнике, пытаюсь счёт на табло разглядеть.

 

 — Самые памятные хоккейные фамилии из того дошкольного детства назовёте?

— Много ярких имён. Геннадия Ивановича Богданова сразу же вспоминаю, любимца болельщиков, озорного весельчака. Два Виктора – Старков и Чирков. Под №8 играл Генеман, под седьмым – Ягодкин. Батя мой был знаком с ним. Как-то летом отправились на речку, купались, играли в бадминтон, там же загорал Анатолий Яковлевич. Я, видно, об ракушку или о стекло ногу порезал, кровь. Ягодкин мне рану продезинфицировал, лист подорожника прилепил: «Заживёт».

 

 — Вы Геннадия Богданова назвали озорным весельчаком.

— Да сколько историй про него. Недалеко от Ледового стоял двухэтажный ГУМ – Глазовский универсальный магазин. Геннадий Иванович заходит – и в обувной отдел. Выбирает хорошие туфли, снимает свои поношенные ботфортики «прощай, молодость», надевает новую обувку – и бежать! Да не в дверь на улицу, а на лестницу, наверх. Тётки-продавщицы в крик: «Украли! Украли! Ловите!». Геннадий Иванович по второму этажу пронёсся, по другой лестнице обратно прибежал, пот деланно со лба утирает: «Ох, ох, извините. Это ж туфли, оказывается, фабрики «Скороход». Я их примерил, а они как понесут. Едва остановился».

 

 — Болельщики в Глазове любили хоккей?

— Что ты! Аншлаг – привычное дело. А когда Кубок России брали – люди на лестницах сидели, вдоль бортов стояли, на двух креслах втроём теснились. Но, откровенно сказать, раньше в любом городе полные трибуны собирались. И во дворцах, и на открытых стадионах. Любили у нас в стране «шайбу». Поехали как-то на календарную игру в Прокопьевск. Поезд в пути застрял, задержался. Кое-как с опозданием добрались до Кемерова. Оттуда автобусом, да он, раскудрить его, в дороге сломался на морозе. Пока чинили, то-сё; в общем, в Прокопьевск добрались ближе к одиннадцати. Смотрим, народ от дворца разбредается.

 

 — К одиннадцати – вечера?

— Ну, разумеется, а встреча по расписанию в половине седьмого. Вот болельщики сидели, ждали несколько часов, решили: «Всё, не приедет соперник», — начали расходиться. А наш автобус увидели – бегом обратно. Второго тренера спрашиваем: «Время позднее, поди уж отменят матч?» – «Конечно. Какой дурак ночью играет». Ну, мы в буфет, перекусить с дороги, пирожочек, бутербродик. Тут главный вбегает: «Так-растак, чего жрёте! Быстро на лёд!»

 

 — Играть? В одиннадцать?

— Пока переоделись, размяться вышли – уже половина двенадцатого. Где-то после двух, к половине третьего только матч закончили. И зрители все обратно собрались, трибуны заполнили, болели.

 

 — Как же они затем домой добирались?

— Не знаю. Шахтёрский город, суровый.

 

 — За победу в Кубке России «Прогресс» был премирован поездкой в Китай.

— Нас в Москве перед вылетом инструктировали: «У китайцев на завтрак подают десять блюд. Надо стол круглый крутить и всё попробовать. Берите, мол, понемногу, не то навалитесь на что-то одно и до других блюд сил не хватит. А хозяева огорчатся, что вам не понравилось». Порции там приличные, плохо не скажу. Хочешь добавки – пожалуйста. Не то, что в Болгарии – «французская норма» – голодными с обеда уходили.

 

— Экзотические блюда в Поднебесной распробовали?

— Из ресторана выходим, сопровождающий сообщает, что мы только что откушали змею. А какая она? В каком именно блюде нашинкована? До сих не знаю. Говорят, на курицу похожа.

 

 — За долгую игровую карьеру конфликты с тренерами у Вас случались?

— С тренерами везло. Что не человек – то глыба, мощный специалист. От каждого старался что-то почерпнуть. Вот я уже ветераном считался, «Прогресс» принял Григорий Георгиевич Савельев. Он тренер сильный, а как человек – таких вообще мало. Какой он ансамбль собрал в Глазове. Казачкин, Пачкалин, Саша Куликов, Виктор Крутов, Сергей Тыжных – мастера спорта международного класса, чемпионы, призёры, сборники. К плохому тренеру они бы просто не поехали. Рядом с ними быстрее постигала игровую науку молодёжь.

 

 — Поддушивали ветераны молодых?

— А кого там душить-то, детей своих что ли? Нет, наоборот, по-доброму старались что-то передать, научить, поделиться.

 

 — А во времена Вашей юности как обстояла ситуация с дедовщиной?

— За себя могу сказать. Когда с Сергеем Лубниным во взрослую команду пришли, никто нас не душил. Потому что мы сразу в состав попали, сумели игрой показать, что ни чьё-то место пришли занимать по лимиту. Я, к примеру, молодой, в дебютном сезоне 13 шайб забросил. Хотя в соперниках команды мастеровитые, возрастные, уровень второй лиги очень приличный держался. В Рязани, допустим, полсостава – мастера спорта, школу «Химика» прошедшие; «Динамо» минское на подъёме, Тольятти, Ярославль – постоянно игроками из Вышки кормились.

 

 — В книге «Горячий лёд» рассказывается, что Ваших щелчков крайне опасался барнаулец Сергей Неклюдов.

— Первый бросок в матче старался вратарю в голову зарядить; следующие – в створ. Чтоб, значит, боялся. В Нижнем Тагиле встречались со «Спутником», Семёнов в воротах, я ему четыре шайбы за игру отправил. На другой день выходим – тагильские зрители шумят: «Гусаров, давай ещё четыре штуки сегодня!»

 

 — Получилось?

— Только две. Не всегда ведь фартит. «Маяк» куйбышевский принимали – 14:0 вынесли. А в повторной игре не идёт шайба – хоть ты тресни. Ну, никак. Одну еле-еле заковыряли, а пропустили две. Проиграли. Болельщики ругаются: «Спортивный режим, небось, нарушали». А как ты его нарушишь, если мы постоянно под контролем? До игры, после игры – на базу. Жён, детей не видели. После матча подождут нас у Дворца, пока до ресторана пешком идём – пообщаемся, поговорим. Поужинаем – автобус уже у крыльца. Рукой из окошка помашешь – и на базу. Жили за городом, под тренерским приглядом. Когда, как нарушать-то?

 

 — Один из Ваших партнёров по «Прогрессу» рассказывал, что Вы с собой на игры, тренировки подушечку брали и на лавку подкладывали. Правда?

— Истинная правда. До сих пор жива та подушка. Это моя сестра по такой сшила мне и Коле Головизнину.

 

 — Как талисман?

— Вовсе нет. Под попу подкладывать, чтоб простатит не заработать. Раньше нередко доводилось на улице играть.

 

— В середине 90-х настали тяжёлые времена для удмуртского хоккея.

— Всей стране тогда несладко пришлось. Вон шахтёры в Москве касками стучали. А нас хотя бы дома в ресторане кормили, в поездки отправляли. Зарплату, конечно, постоянно задерживали, на выезд суточные выпишут – вот не помню, то ли 170, то ли 190 рублей – в общем, в самой захудалой забегаловке на них не пообедаешь. Возили с собой плитки, картошку, тушёнку, сами в гостиницах варганили себе чего покушать. Но надо поблагодарить руководство Удмуртии, Глазова, Чепецкого механического завода, что не закрыли команду, сохранили хоккей. А мы, как могли, старались, порадовать земляков. С плитками ездили, но умудрялись цеплять очки у благополучных Нижнекамска, Альметьевска, казанского фарма. За своё имя бились, за родной город.

Фото: М.Юрьева, В.Гусева, из личных архивов М.Гусарова, А.Карабаева, А.Ситдикова